Польское население в Таврической губернии, а позже и в Крымской АССР, занимало приблизительно седьмую-девятую строчку в статистической таблице.
В «Памятной книжке Таврической губернии на 1915 год» под редакцией Часовникова, изданной в Симферополе в том же году, записано: «…Поляки являются жителями городов по преимуществу, рассеяны они более или менее по уездам, причем наибольшее число приходится на Мелитопольский уезд…»
И все-таки с достоверной точностью сказать, сколько же тогда проживало поляков в Крымской губернии, на мой взгляд, невозможно. Тому много причин, и на некоторых я остановлюсь ниже. Но, по крайней мере, в 90-е годы XIX столетия, согласно официальной статистике, в Таврической губернии приблизительно 19 тысяч человек исповедовали римско-католическую религию. (Не следует путать с армяно-католиками, которых было на тот же год 17 338 человек). Понятно, что не все 19 тысяч были поляками, но то, что именно поляки составляли подавляющее большинство, не подлежит сомнению и подтверждается косвенными свидетельствами. (Например, список попечителей Ялтинского костела, хранящийся в областном государственном архиве).
Согласиться с дореволюционной статистикой, пусть и не совсем конкретной, необходимо, ибо других документальных свидетельств нет. Так вот, согласно этим документам, в канун империалистической войны в Таврической губернии проживало 0,7 человека польской национальности на каждых сто жителей. Через 12 лет, по переписи 1926 года, но уже не на всей территории бывшей губернии, а только в Крыму поляков проживало чуть более 4,5 тысячи человек, что составляло 0,6 процента от общего числа жителей, но родным польский язык назвали лишь 777 человек.
Еще через 13 лет, в 1939 году, поляков было в Крымской АССР около пяти тысяч человек. Как видим, абсолютный рост невелик, а относительный значительно упал — теперь только 0,3 процента жителей было польской национальности. К тому же уже неизвестно, сколько человек из них считали польский язык родным. Таким образом, из официальных источников можно сделать вывод о постепенном сокращении польского населения в Крыму. С чем же это связано?
Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо рассмотреть отдельные моменты истории заселения не только территории Крыма, а всей Таврической губернии хотя бы со второй половины прошлого века.
Первые поселенцы-поляки появились в Таврии после манифеста русского правительства от 13 февраля 1798 года, но массовый характер это переселение приняло в 60-е годы IIX века. В основном это было два потока: польский из юго-восточных районов Польши и Западной Украины и украинский из центральных районов.
В 60-е годы усиление этого миграционного потока связано не только с эмиграцией татарского населения в Турцию, но с волнениями в Польше и на Украине. Дарованные царизмом свободы никак экономически не подтверждались, и после усмирений безземельные, малоземельные, опасающиеся высылок в Сибирь крестьяне в поисках лучшей доли отправлялись осваивать целинные земли Таврии.
Селиться обособленно, в отличие от других поселенцев Таврии, немцев, например, полякам было запрещено. Таким образом, почти каждое село, где обосновались переселенцы, делилось как бы на две части — польскую и украинскую, а вернее, даже на поселян, исповедующих православие и католицизм. Во всех больших селах обязательно наряду с церковью действовал и костел. Кроме того, костелы были во всех крупных городах губернии, а в Крыму — в Ялте, Феодосии, Симферополе, Севастополе.
Здесь необходимо напомнить, что украинский язык самостоятельным не считался, поэтому практически школ украинских не было, впрочем, так же, как и польских. Обучение в церковно-приходских школах велось на русском языке. Таким образом, процесс ассимиляции начался в Крыму практически сразу же с поселением поляков в Таврии. Довольно быстро, уже к началу нынешнего века, языком мсиспационального общения стал, если можно так сказать, южно-украинский диалект — значительно упрощенный украинский язык с большим количеством русских слов. Влияние же польского языка весьма незначительно.
Уместно здесь привести выдержку из той же самой «Памятной книжки Таврической губернии на 1915 год»: «…Население Таврической губернии отличается большим разнообразием, но в общей массе его русские представляют собой преобладающий элемент, причем в гораздо большей степени в лице малорусской ветви, чем великорусской…»
Свидетельством тому, что свой родной язык польское население теряло быстро, может служить рассказ жительницы Симферополя Розалин Семеновны (на польском) Рыдваиовской. Она рассказывала, что в 1910 году ее, совсем еще девочку, отец водил к звонарю деревенского костела, хорошо знавшему польский язык, для обучения. Но в послевоенном Симферополе из всех родственников Розалии Семеновпы отпевать покойников на польском языке могла лишь старшая сестра Антонина Семеновна Чернецкая (по мужу).
Косвенным подтверждением того, что в Крыму не было повсеместно действующих польских учебных заведений, может служить список расходов на содержание четырех¬классного польского училища в городе Херсоне (список находится в архиве Ялтинского костела). Попечители костела, по всей видимости, погашали часть расходов этого училища.
В годы революции и гражданской войны, а позже — в годы насильственной коллективизации сельское население Днепровского, Мелитопольского и других уездов в силу прежде всего экономических причин тяготело к Крыму. И среди этого, покидающего насиженные и обжитые места, населения значительный процент составляли поляки. Правдами и неправдами уезжая от разорительной коллективизации, многие поляки, опасаясь преследований и репрессий, приезжали в Крым уже украинцами или даже русскими. Тому примеров множество. По крайней мере, в Симферополе мне известны два семейства, где родные братья и сестры по паспорту — различной национальности: поляки, украинцы и русские.
И все же сразу после прихода Советской власти в Крым произошли некоторые позитивные изменения. Повсеместно открылись украинские школы, а кое-где и польские. Документальных подтверждений о последних я не встречал, но мне рассказывал один из бывших жителей села Григорьевка Днепровского уезда, что сразу же после гражданской войны в их селе, и даже в их доме, несколько лет жила учительница польского языка. Однако с ее отъездом занятия в школе прекратились. Серьезные проблемы, по всей видимости, возникали не с открытием школ и классов, а с отсутствием учителей, в совершенстве владеющих языком. С началом коллективизации изучение польского языка прекратилось окончательно.
Важным, объединяющим польское население фактором в Крыму — была религия. При костелах создавались культурные сообщества, которыми велась общественная, просветительская работа. С закрытием в конце 20-х — начале 30-х годов костелов ассимиляция приняла необратимый характер. Однако, в частности, следует отметить, что хотя смешанные браки давно стали распространенным явлением, еще в 30-е годы, по некоторым свидетельствам, на этой почве возникали трения между семьями католиков и православных.
Последним, завершающим штрихом окончательной ассимиляции польского населения можно назвать репрессии 30-х годов. Были репрессированы крымские поляки, у которых остались родственники в Польше, или же те, у кого близкие, поддавшись уговорам
эмиссаров и священников, покинули Крым в годы революции и гражданской войны.
У меня записано свидетельство бывшего жителя города Симферополя Петра Петровича Любецкого, ныне покойного, который случайно на фронте в 1945 году встретил своего земляка Ребезу из села Преображенка. Тот еще совсем молодым пареньком, поддавшись на уговоры сельского ксендза, уехал в 1919 году в Польшу. Все это время он не имел никаких сведений о своих оставшихся в Крыму родственниках. И только от Петра Любецкого, в то время офицера Войска Польского, узнал, что родственники в конце 30-х годов из-за его отъезда погибли как польские шпионы.
Массовое разорение селян в конце 20-х — начале 30-х годов, беззаконие по отношению к народу просто ускорили процесс ассимиляции, начатый задолго до революции царским правительством.
Во время Великой Отечественной войны,— а все поляки достойно воевали наравне с другими народами с фашизмом,— судьба совершила с таврическими поляками, к тому времени украинцами и русскими, удивительный поворот. При формировании 1-й Армии Войска Польского они вновь, и, может быть, во многих случаях помимо своей воли, стали поляками. Их одели в военную форму, фуражки-конфедератки, и они отправились с оружием в руках освобождать свою прародину от фашистских захватчиков. После окончания Великой Отечественной войны все поляки воевавшие вернулись на свою родину, в Крым. Некоторые позже — в начале 50-х. И данных о том, что кто-то из них остался в Польше, нет. Впрочем, это уже другая история…
Мне известен уже Крым послевоенный — сильно изменившийся, обедневший и осиротевший без многих народов.
Беседуя однажды с известным писателем-публицистом Юрием Черниченко, я услышал от него такую фразу: «Если и можно было себе представить интернациональную общность людей в довоенном мире, то это была Крымская АССР: десятки народов трудились и жили здесь бок о бок, не обращая внимания на происхождение, вероисповедание, с глубочайшим уважением относясь к обычаям и традициям своих соседей».
И как же эти слова созвучны тем, что я слышал неоднократно от своих родственников, земляков! Все это могу подтвердить и собственными наблюдениями. Например, различные по срокам католические, православные и иудейские праздники в Крыму отмечались многими независимо от национальной принадлежности. И это было не в далеком прошлом, а в послевоенном Симферополе. По крайней мере, в нашем родительском доме всегда отмечалось два рождества — сначала католическое, а позже — православное, хотя семья, и особенно отец, никогда не были набожными — это была дань многовековой традиции. По весне мы непременно отведывали не только пасхальные куличи, но и мацу, которой нас угощала соседка, а моя мама носила куличи в караимскую семью.
Я ни в коей мере не ратую за торжество религиозных традиций — это дело совести каждого человека, но эти примеры тоже отражают атмосферу того славного интернационального братства Крымской республики.
Сегодня мы уже знаем, что не народы виноваты во всем произошедшем. Язык, вера, обычаи народов, проживающих на крымской земле, были различны, но механизм, ломающий их, был один и тот же. И чтобы понять друг друга, чтобы восстановить добрые отношения между нами всеми, нужно знать как можно больше каждому о каждом.
Вот почему я считаю необходимым ответить на вопрос: Что произошло с польским населением Крыма? — далеко не самой многочисленной национальной группой,  практически утратившей и свою культуру, и свои традиции.

Л. П. ПИЛУНСКИЙ, журналист