В Крым после захвата его интервентами со всех сторон стекались разной масти деятели контрреволюции. Здесь подвизался известный монархист, черносотенец В. М. Пуришкевич, который разъезжал по Крыму, призывая к восстановлению монархии. В своих выступлениях Пуришкевич предлагал «поджаривать, а затем вешать всех большевиков». Подвизался и крупный финансист Рябушинский, снискавший себе славу в кругах контрреволюции своими проектами задушить Советскую Россию «костлявой рукой голода». Развернул лихорадочную деятельность ярый контрреволюционер-деникинец Д. С. Пасманник, бывший в дореволюционные годы одним из крупных организаторов сионистов.
В Севастополе, Ялте и других городах Крыма местная буржуазия беспрерывно давала банкеты в честь представителей англо-французских интервентов и белых генералов. В пьяном угаре происходило «братание» российской контрреволюции с агентами и шпионами империалистов стран Антанты.
Белогвардейские газеты пестрели сообщениями о произнесенных речах и тостах того или другого представителя интервентов. В публичных выступлениях они сулили населению Крыма «земной рай»: обещали установить «порядок» в крае, в широких размерах оказать продовольственную помощь, заполнить рынки дешевыми товарами. От населения они требовали только одного — спокойствия, т. е. полного послушания.
Лживость обещаний, даваемых интервентами, была очевидной. Беспрерывная выкачка интервентами из Крыма зерна и других сельскохозяйственных продуктов усиливала дороговизну. В январе — феврале цена на масло повысилась почти в два раза, на яйца — в три раза; значительно повысились цены на хлеб и другие продукты питания.
В январе во всех белогвардейских газетах публиковались широковещательные сообщения о том, что представитель командования «союзников» заверил местные власти, что в Крым будет ввезено 100 тысяч пар сапог и 20 тысяч аршин сукна взамен вывозимых из Крыма сельскохозяйственных продуктов и других видов сырья. Действительно, интервенты сдержали свое обещание и ввезли большое количество обуви и сукна, но только не для населения, а для снабжения деникинской армии. Население же ничего не получило. Американские, французские и английские купцы вместо обещанной мануфактуры, обуви и сельскохозяйственного инвентаря, в которых ощущалась острая нужда в Крыму, в большом количестве ввозили игральные карты, наркотики и т. п.
В тяжелом материальном положении оказались не только рабочие, но и значительная часть служащих. Городские и земские управы производили одно сокращение штата за другим по мотивам «тяжелого финансового положения». Особенно страдали низкооплачиваемые служащие больниц, почты и т. д. В делах Таврической земской управы можно найти сотни заявлений и ходатайств служащих с просьбой об увеличении им заработной платы и выдаче единовременных пособий. Огромное большинство ходатайств оставалось без последствий.
В довершение бед, которые переживали трудящиеся Крыма под ярмом англо-французских интервентов, широко распространилась эпидемия сыпного тифа. В январе 1919 года положение было признано «чрезвычайным». В феврале, марте и апреле эпидемия тифа в Крыму продолжала свирепствовать. Смертность от тифа была очень велика.
Трудящиеся Крыма видели единственный выход из создавшегося положения в изгнании чужеземных поработителей и их прихвостней — белогвардейцев и в победе Советской власти. Все более широкие слои населения вступали на путь активной борьбы за свое освобождение. В городах подпольные группы усилили диверсионную работу по разрушению тыла врага. В Севастополе группе подпольщиков удалось взорвать баржу с оружием, предназначенным для отправки на фронт Деникину. Другой подпольной группой был взорван железнодорожный Инкерманский мост, в результате чего железнодорожное сообщение приостановилось на несколько дней.
Приказы и распоряжения интервентов и белогвардейцев население Крыма не выполняло. Белогвардейское командование, неоднократно пытавшееся проводить мобилизацию, всякий раз терпело неудачу. Командующий Крымско-Азовской белогвардейской армией генерал Боровский после провала очередной мобилизации в феврале 1919 года писал Деникину:

Крайне важно, чтобы население Крыма знало, что уклоняться от призыва нельзя, для чего необходимо теперь же послать карательные экспедиции хотя бы в те местности, которые не исполнили мобилизации целиком… Полагаю, что лишь твердое и определенное направление боевой деятельности и политики в Крыму может вывести Добровольческую армию из того заколдованного круга, в котором она здесь находится. Для этого считаю безусловно необходимым объявить здесь военное положение

В начале 1919 года газета «Известия ВЦИК» писала:

За последнее время почти каждый день происходят во всех более или менее крупных городах Крыма рабочие митинги и демонстрации протеста против союзников. Уже несколько недель в Севастополе, Симферополе и Евпатории действует осадное положение: введение его было вызвано участившимися случаями нападения на караулы и патрули десантного войска.

В Симферополе в первых числах января по инициативе большевиков была созвана городская конференция профсоюзов, на обсуждение которой был поставлен вопрос о бесчинствах, творимых белогвардейской армией. Рабочие Симферополя требовали освобождения рабочих, арестованных по подозрению в большевизме, и сурового наказания виновных в издевательствах над населением. Многие участники конференции предлагали объявить политическую забастовку протеста, если требования конференции не будут удовлетворены в трехдневный срок. Меньшевики и эсеры, разумеется, выступили против и сорвали это предложение.
Нарастание революционного движения в Крыму сильно тревожило англо-французских интервентов и белогвардейцев. Насколько велик был их страх, можно судить по приказу об изъятии у населения оружия, в число которого включалось «холодное оружие с клинком длиннее 5 сантиметров», т. е. и перочинные ножи.
Для ободрения контрреволюции в начале февраля в Крым прибыла официальная миссия правительства США. Представитель миссии Хег заверял, что в ближайшее время Америка окажет активную помощь «антибольшевистским силам России».
Шедшие с Севера вести поднимали революционный дух рабочих: Красная Армия с начала 1919 года перешла в успешное наступление на юге и приближалась к Крыму, неся трудящимся освобождение.
Севастопольский подпольный большевистский комитет развернул работу в четырех направлениях:
1) по разложению войск интервентов;
2) по организации агитационно-массовой работы среди рабочих;
3) по организации подпольных боевых отрядов;
4) по работе среди крестьян.

Главные вооруженные силы интервентов концентрировались в Одессе и Севастополе. В связи с этим между Севастопольским и Одесским комитетами установилась регулярная тесная связь. В Одессе была сильная большевистская организация, располагавшая хорошей подпольной техникой. Одесский подпольный комитет оказывал помощь севастопольцам, снабжая их революционной литературой на французском, английском и греческом языках.
О связи Севастопольского и Одесского подпольных комитетов стало известно интервентам. В сводке от 20 февраля 1919 года сообщалось, что распространяемая в большом количестве литература в Севастополе, «как теперь установлено агентами русской и английской контрразведки, получается в Севастополе пароходом регулярно два раза в неделю из Одессы, где находится главный большевистский военно-революционный комитет…» Но, несмотря на все усилия англо-французских и белогвардейских контрразведок, прервать связь между севастопольскими и одесскими подпольными организациями им не удалось. Она продолжалась до освобождения Красной Армией Одессы и Севастополя.
Севастопольскому комитету удалось установить непосредственный контакт с революционными моряками французского флота еще в начале 1919 года. Этому способствовало следующее обстоятельство: французский дредноут (линейный корабль) «Мирабо» сел на мель в Севастопольской бухте, причем получил значительные повреждения. Командование интервентов обратилось к Севастопольскому морскому заводу с предложением выделить группу квалифицированных рабочих для ремонта «Мирабо».
Подпольная большевистская организация использовала этот случай, и в число рабочих, назначенных для ремонта «Мирабо», попали коммунисты. Ремонтируя «Мирабо», рабочие тесно общались с командой корабля. Подпольщики проносили с собой на корабль и незаметно распространяли листовки на французском языке.
При помощи матросов с корабля «Мирабо» листовки распространялись и на других французских военных кораблях. Некоторые листовки печатались в Севастополе. Писал или переводил листовки на французский язык член подпольного комитета Я. Городецкий, который хорошо владел французским языком, так как до революции жил в эмиграции во Франции.
Подпольщик И. Егоров в своих воспоминаниях пишет:

Мне приходилось иметь дело с французскими солдатами на Корабельной стороне. Печатали мы прокламации подпольно (в типографии по улице бывшей Екатерининской, № 42) на французском и греческом языках… Прокламации я раздавал французским солдатам, патрулировавшим по слободке. Через них прокламации попадали в казармы. Эта работа давала большие результаты, но требовала большой подготовки.

Большевистская агитация находила отклики среди войск Антанты, особенно среди матросов французского флота. Этому
благоприятствовало то, что во французском флоте имелась тайная организация коммунистов, которая вела революционную работу среди матросов.
Севастопольский подпольный комитет был крепко связан с рабочими морского завода, мастерских военного порта и ряда других предприятий. На морском заводе, у железнодорожников, на электростанции, у строителей на Северной стороне и в Инкермане работали большевистские партийные ячейки. Вокруг большевиков объединилось большое количество беспартийных рабочих, многие из которых входили в организованные большевиками боевые отряды.
Большевики в Крыму готовили массы к вооруженному выступлению. Для руководства подготовкой был создан штаб, подчинявшийся непосредственно подпольному ревкому при Севастопольском партийном комитете.
К апрелю были сформированы боевые отряды: в центре города, на Южной стороне, в Татарской слободке, на Северной стороне, в Инкермане и в Балаклаве. В распоряжении штаба находилось три склада оружия и боеприпасов, расположенные в разных частях города и строго законспирированные.
Севастопольский подпольный комитет вел работу и среди крестьян окружающих деревень. Активно действовала Балаклавская партийная ячейка, вокруг которой сплотилась крепкая группа революционно настроенных рыбаков и крестьян.
Таким образом, Севастопольская партийная организация в феврале—марте 1919 года представляла собою значительную боевую организующую силу в Крыму.
Подпольные партийные организации других городов также поднимали массы на борьбу за освобождение Крыма. Симферопольская организация наладила регулярный выпуск листовок и подпольной газеты «Крымский коммунист». Большую помощь Симферопольской подпольной организации оказывали комсомольцы-подпольщики. На них была возложена задача распространения революционной литературы среди населения. С такой задачей комсомольцы справлялись прекрасно. Однажды комсомольцы в университете во все студенческие шинели сунули по листовке. Керченский подпольный комитет главное внимание сосредоточил на организации партизанских отрядов, которые в скором времени вписали яркую страницу в борьбу за Советскую власть в Крыму.
В марте Севастопольская большевистская подпольная организация, чтобы вовлечь массы в открытую борьбу против интервентов и белогвардейщины, решила провести всеобщую политическую забастовку. Вопрос о подготовке к ней был поставлен на обсуждение в профсоюзах.
Мысль о всеобщей забастовке была одобрительно встречена широкими рабочими массами крыма. Инициатором забастовки выступил профсоюз металлистов.
9 марта в помещении цирка состоялось общее собрание членов профсоюза металлистов, на котором присутствовало несколько тысяч человек. На обсуждение были поставлены:
1) сообщение о переговорах делегатов профсоюза с краевым правительством о выплате рабочим задолженности по заработной плате.
2) сообщение рабочего Кухарчука о его поездке в Советскую Россию.

На собрании, вопреки бешеному сопротивлению меньшевиков и эсеров, было принято предложение большевиков об объявлении всеобщей политической забастовки под лозунгом «за Советскую власть!» В принятой резолюции говорилось:

Ввиду того, что препятствием к открытию работ на заводе порта является полное бессилие крымского правительства, а также вмешательство Добровольческой армии и других нам неизвестных правительств, существующих, однако, в Севастополе, которым рабочие, голодающие уже 11 месяцев, перестали верить, постановили:
1. На работу в порт не выходить, а с работ, которые сейчас производятся для Добровольческой армии и на «Мирабо», товарищей отозвать. Союзу ни на какие работы никого не посылать.
2. От всех денег, ассигнованных Крымским правительством для рабочих, как-то: на вторую половину апреля и 6% кассы, отказаться.
3. Просить товарищей железнодорожников, военных моряков, грузчиков и другие демократические организации присоединиться к нашему постановлению.

Эта нарочито осторожно сформулированная резолюция на другой день была опубликована в местных газетах и вызвала большой переполох в стане врага. Комендант города французский полковник заявил, что он «не допустит забастовки рабочих».
По инициативе большевиков профсоюзы приняли решение о созыве общегородской конференции профсоюзов по вопросу о политической забастовке. Одновременно было принято решение провести общегородскую демонстрацию, посвященную второй годовщине февральской революции.
Чтобы запугать рабочих, командование интервентов 12 марта вывело на улицы войска. Артиллерия и пулеметы были расставлены в разных местах города. Стало известно, что интервенты готовятся к кровавой расправе с демонстрантами. В связи с такой явной угрозой демонстрация была отложена. Но сорвать общегородскую конференцию профсоюзов интервентам не удалось. Она открылась 13 марта в 7 часов вечера в клубе водников. Присутствовало 90 делегатов от 19 профсоюзов. Конференция проходила под руководством большевиков и приняла следующую резолюцию:

Конференция правлений профессиональных союзов, обсудив всесторонне вопрос о власти, находит, что при создавшемся теперь положении как внутри области, так и на Крымском фронте на пролетариат и беднейшее крестьянство Крыма ложится революционный долг придти на помощь героической Красной Армии и общими силами низвергнуть ненавистное краевое правительство. Исходя из этого, конференция постановляет немедленно объявить всеобщую политическую забастовку с требованиями:
1. Удаления Добрармии;
2. Устранения краевого правительства;
3. Восстановления в Крыму Советской власти;
4. Освобождения всех политических заключенных

Конференция тайным голосованием избрала стачечный комитет, на который возложила руководство политической забастовкой. В состав комитета вошло 7 человек. Председателем был избран Я. Городецкий.
Подпольный большевистский комитет выпустил и распространил воззвание среди французских моряков. В этом воззвании большевики призывали французских моряков не стрелять в бастующих рабочих. В тот же день с дредноута «Мирабо» был получен следующий ответ: «Будьте спокойны, наши пушки не для вас».
15 марта началась всеобщая политическая забастовка. Остановились заводы и фабрики, закрылись магазины, прекратилось трамвайное, железнодорожное и пароходное сообщение. Бросили работу рабочие, занятые на ремонте «Мирабо». Дружное и организованное выступление севастопольских рабочих свидетельствовало об их решимости вести борьбу до конца.
Командование интервентов издало приказ с угрозами по адресу бастующих. По улицам ходили усиленные патрули из греческих и африканских солдат; на крышах домов были установлены пулеметы. В городе производились массовые обыски и аресты.
16 марта интервенты арестовали 7 человек по подозрению в том, что они являются членами стачечного комитета. На самом же деле только 2 из 7 входили в стачечный комитет (Городецкий и Дроздов), а остальные были рядовые рабочие. Арестованных отправили в симферопольскую тюрьму, так как интервенты опасались, что рабочие Севастополя попытаются силой освободить захваченных товарищей.
В ответ на репрессии подпольный ревком и стачечный комитет на совместном заседании решили расширить забастовку. В ночь с 17 на 18 марта были отпечатаны и распространены воззвания, в которых говорилось:

Товарищи! Ни одно требование, выставленное конференцией профсоюзов, до сих пор не удовлетворено. Наоборот, ведется усиленная агитация за срыв нашей организованной борьбы, проводятся добровольцами обыски и аресты. Наступает момент, когда пролетариат должен усилить свой натиск на врагов.
Стачечный комитет объявляет политическую забастовку, которая начнется в 6 часов 18 марта и распространится на водопровод, освещение, пекарни, рынки и все предприятия и производства, за исключением больниц, аптек и медицинского персонала. Вся жизнь должна замереть, наступает решительный момент. Будьте организованы, сплочены, решительны и ждите дальнейших указаний.

Рабочие Севастополя откликнулись на призыв большевиков, жизнь в городе замерла.
Интервенты заняли своими войсками электростанцию, водокачку и ряд других предприятий. Французский полковник, занявший войсками электростанцию и водокачку, издал приказ, в котором угрожал рабочим этих предприятий, что за невыход на работу они будут преданы военно-полевому суду.
Белогвардейское осведомительное агентство в секретной сводке панически сообщало Деникину о ходе всеобщей забастовки в Севастополе:

На станции Севастополь служащие и мастеровые депо объявили забастовку, которую провели в жизнь уводом маневрового паровоза, после чего стали снимать всех других служащих с работы… В связи с объявлением военного положения представляется безусловно необходимым по первому требованию начальника дороги в район станции Севастополь нарядить отряд до 150 человек при пулеметах для охраны станции.

«В Севастополе, — гласит другое донесение Деникину, — забастовка продолжается: не работают пекарни, водопровод, электричество. На бронепоезд, шедший из Севастополя в Симферополь, были брошены две бомбы». Положение признавалось настолько тревожным, что штаб белогвардейских войск Крыма 20 марта обратился к Деникину с просьбой о переводе своей базы из Севастополя в Керчь или Феодосию.
В знак солидарности с севастопольскими рабочими к политической забастовке примкнули рабочие многих предприятий Симферополя и Феодосии. В Симферополе союз строительных рабочих вынес решение с требованием установления Советской власти.
Интервенты и белогвардейцы усилили репрессии. В Феодосии были разгромлены рабочие организации, а 24 рабочих по приказу интервентов расстреляны. В Симферополе 17 марта белогвардейская контрразведка сделала налет на собрание профсоюза металлистов. Под угрозой оружия собрание было распущено, а президиум собрания арестован и по дороге в тюрьму расстрелян под предлогом, что арестованные якобы пытались бежать.
Применяя массовые аресты и убийства рабочих, интервенты и белогвардейцы подавили забастовки. Меньшевики и эсеры помогли подавлению забастовок в Севастополе своими дезорганизаторскими действиями. 22 марта на профсоюзной конференции они добились принятия решения о прекращении забастовки.
Несмотря на то, что забастовка была прекращена, проведение ее было чувствительным ударом по интервентам, крупным успехом подпольной большевистской организации, сплотившей вокруг себя широкие массы трудящихся. Рабочие оказали большую помощь наступающей Красной Армии, дезорганизуя тыл противника.